Вопросы
к дискуссии
1. Полезен ли сегодня институт референдума?
2. До сих пор он страну скорее разрушал, а как будет впредь?
3. Более 80 процентов россиян, по данным социологов, готовы
поддержать, например, позицию КПРФ, на референдум по национализации
базовых отраслей, природной ренты, отмене нынешней реформы
ЖКХ, гарантированию прожиточного минимума, запрета купли-продажи
сельхозугодий. Но сохранят ли граждане эту свою позицию,
если референдуму все же дадут состояться?
4. Нужен ли, например, России вообще тот референдум, который
предлагает КПРФ, или же он вреден, а может быть и просто
нереален?
5. Есть ли рациональные зерна в наборе вопросов, которые
выносила ЛДПР на референдум? Можно ли в сегодняшней России
референдумом решать вопросы государственно-территориального
устройства (укрупнения субъектов Федерации, введения губерний,
присоединения бывших союзных республик)?
6. Каковы последствия состоявшегося чеченского референдума
для будущего и территориальной целостности России?
7. Допустит ли власть в сегодняшней России «прямую демократию»
или для этого на нее, власть, требуется массированное
общественное давление: демонстрации, митинги, акции протеста?
8. Какие проблемы России следовало бы попытаться решить
через посредство референдума?
9. Если прямая демократия России нужна, то какой должна
быть технология ее введения, что необходимо делать?
Некоторые
выводы по итогам дискуссии
1. Особенность политики, особенно большой
политики, да еще в кризисные времена, заключается в том,
что «прямолинейная», так сказать, логика в ней далеко
не всегда эффективна и оправдана. Политика сегодня – это
еще и испытание воли, борьба характеров, столкновение
упорств. В обществе, где все превратилось в кашу, проявление
волевого начала дорогого стоит. Всем в обществе известно,
что "персона у власти" в наши дни – на самых
разных уровнях управления – это нередко тот, кто твердо
и свято убежден, что его воле (точнее – капризу и произволу)
никто и ничто противостоять не может. Референдум же, сам
факт его юридического существования, говорит подобным
деятелям: "нет, и на вас есть управа". Это психологическая
узда. И ее в российских условиях надо учиться использовать.
2. Для определения перспектив реализации
в Российской Федерации принципов "прямой демократии"
важно проанализировать вынесенное 11 июля 2003 года решение
Конституционного Суда Российской Федерации. Это решение,
бесспорно, станет новой вехой в деятельности этого высшего
органа судебной власти России. Оно окончательно подрывает
миф об объективности Конституционного суда и наносит ущерб
его юридической репутации. Конституционный суд присвоил
себе полномочия законодателя. Подобная деятельность Конституционного
суда, которая, становится в последнее время почти нормой,
совершенно неприемлема и неконституционна.
3. Идея референдума – отчасти нового
выражения «прямой демократии», - в том виде, как она исподволь
внедряется не только в национальное, но и мировое массовое
сознание, задумана, насколько можно предположить, явно
в «пику» демократии представительной. Из сферы компетенции
последней, по данному замыслу, могут быть фактически изъяты
наиболее важные решения по части государственного строительства,
внутренней и внешней политики. «Прямая демократия», не
оснащенная механизмами «фильтрации», резко понижает планку
компетентности всего законотворчества. Наконец, подмена
демократии представительной «прямой демократией» чревата
негативными последствиями долговременного характера: лишение
народного представительства реального смысла влечет за
собой цепную реакцию, ставя под сомнение функциональное
назначение партии как института, элемента гражданского
общества, способа его самоорганизации.
4. При оценке возможности и значения
референдума в России сейчас нужно прежде всего исходить
из факта полного провала "демократического"
проекта, который был навязан России и другим республикам
СССР в начале 90-х годов и возникновения тоталитарной
модели управления обществом, особенностью которого является
контроль за состоянием общества через средства массовой
информации. Подтверждением того, что итоги референдума
зависят не от мнения избирателей, а от расклада политических
сил, являются недавние референдумы в странах Прибалтики
и Восточной Европы, которые в большей мере, чем нынешняя
Россия, претендуют на "цивилизованность" и "демократичность".
Это были референдумы относительно вступления в Евросоюз.
И в этих странах, где нет столь явно выраженных признаков
тоталитаризма, как в нынешней России, все равно правящие
группировки смогли навязать выгодные для них результаты
референдумов.
5. До сих пор референдум использовался
правящей российской верхушкой исключительно в своих интересах.
Когда его итоги совпадали со стратегией власти, его признавали.
Когда не совпадали, им просто пренебрегали. И так будет
до тех пор, пока в России не сформируется подлинно демократическая
власть. То есть, пока сам народ не заставит власть считаться
с мнением большинства. Точнее - пока власть не убедится,
что нахождение ответов на наиболее актуальные вопросы,
волнующие большую часть российского общества через референдум
все же предпочтительнее для нее самой, чем их решение
неконституционными методами.
6. Все политические мероприятия правительства,
его заявления, общественно-политические акции – например,
юбилейные торжества– направлены на то, чтобы подтвердить
"нормальность" нынешнего состояния страны или,
по крайней мере, факт движения к "нормальной демократии".
Совершенно очевидно, что референдум, на котором ставится
под вопрос социальная и экономическая политика правительства,
разрушает миф о "нормальности" существующего
строя.
7. В современной российской истории институт
прямого народного представительства играл в последнее
время роль своеобразного «жучка» на перегоревшей от чрезмерного
социального напряжения «пробке» - политической системе.
К «услугам» референдумной легитимации своих действий и
решений политические силы прибегали в условиях, когда
не срабатывал механизм представительной демократии, парламентаризма.
Можно утверждать, что сам по себе институт референдума
– это не самоцель, не способ выявления народной воли,
а всего лишь один из инструментов политической борьбы,
схватки за морально-политическое доминирование в обществе
тех или иных сил. К нему прибегали и будут прибегать в
острокризисных ситуациях. Но к однозначному выявлению
воли народа институт референдума, судя по практике последних
десяти-двенадцати лет, имеет довольно отдаленное отношение.
Все опять решают интерпретации и способность тех или иных
сил навязать свое прочтение итогов народного волеизъявления.
8. И мировой, и современный российский
опыт, взятые в целом, говорят по большей части за то,
что судьба референдумов целиком зависит от тех, у кого
в руках реальная власть. И не столь важно при этом, формализовано
это властное качество или нет. Технология здесь такова.
Не «сначала референдум, а потом – решение», а наоборот,
– сначала обретение того, что А.Грамши называл общественной
гегемонией, т.е. реального первенства, преобладания в
политических делах – а уже затем и на ее основе юридическое
закрепление желаемого решения путем всенародного голосования.
Прямая демократия, особенно в кризисном обществе, в большинстве
случаев невозможна без прямого народного действия. Референдум,
как и все прочие выборные процедуры, может реально изменить
жизнь страны, только если он станет одним из элементов
широкого и многоуровнего социально-политического действия.
Как «стерильная» политико-юридическая акция референдум
у нас бесплоден; как лозунг и острие народного выступления
– может оказаться очень эффективным.
9. Что касается «нужности» референдума
в российских условиях, то если говорить о большей части
российского общества, о миллионах трудящихся, получающих
мизерную зарплату, о ветеранах войны и труда, защищавших,
восстанавливавших и развивавших страну, ее экономику,
науку, культуру и теперь вынужденных платить большую часть
своей пенсии за квартплату, да - нужен! Если же говорить
о меньшей части российского общества, которая обогащается
за счет использования природных ресурсов, торгует сельхозугодьями,
устанавливает сверхнизкую оплату за труд, стремится превратить
себя в нового собственника в сфере жилья и коммунального
хозяйства (выживая сверхвысокими ценами и тарифами из
собственных квартир законопослушного квартиросъемщика),
то для них этот референдум смерти подобен. Ведь его проведение
– это приговор либеральному курсу реформ, опустившему
страну в ранг третьеразрядного государства.
10. И все же не исключено, что и сейчас
поведение избирателей и властей в России может быть таким
же, как и 10-12 лет назад. Избиратели и сейчас могут повести
себя противоречиво. Их стремление изменить положение к
лучшему способно вступить в противоречие со страхом разрушить
сложившийся ныне порядок вещей. Растущее неверие избирателей
в действенность выборов и референдумов грозит снизить
еще больше их активность. Не секрет, что руководители
страны стремятся превратить антиправительственную оппозицию
в пассивных избирателей. Для того, чтобы убедить оппозицию
в бессмысленности участия в выборов, в проправительственной
пропаганде часто звучит утверждение о том, что КПРФ однажды
уже не воспользовалась информацией о своей победе на президентских
выборах 1996 года. Наконец, как и 10-12 лет назад, власти
могут проигнорировать итоги референдума, если они не будут
отвечать их целям.
11. При президентских и парламентских
выборах одним из основных, нередко – на деле единственным
методом информационного воздействия на электорат является
выброс негативной информации о недружественных кандидатах.
Политик или политическая партия являются гораздо более
уязвимыми объектами для информационных атак, чем предлагаемая
ими программа. Личность дискредитировать всегда проще,
чем идею. На референдуме население голосует не за кандидатов
и не за партии, а за идеи, даже если эти идеи и ассоциируются
с отдельными партиями или личностями. Следовательно, силам,
контролирующим основные информационные ресурсы в стране,
труднее повлиять на итоги референдума, чем на итоги выборов.
Таким образом, референдум – это оружие последнего шанса,
«политическая атомная бомба», к которой действующая власть,
либо крупная группировка во власти может прибегнуть лишь
в крайнем случае. Равным образом власть не может допустить
использования этого оружия кем-либо другим.
12. Когда новые хозяева России, стоявшие
за плечами марионеточных правителей, цинично проигнорировали
результаты рамочного референдума 1991 года в его наиболее
важной и существенной части, касающейся сохранению СССР,
они тем самым показали не только полное пренебрежение
к волеизъявлению народа, но и наглядно продемонстрировали
наличие нелегитимных инструментов власти, которые реально
применяются под флером псевдодемократических институтов
в захваченной стране. Завоеватели не могут следовать воле
побежденных - это был главный, неназываемый результат
референдума. После этого логично предположить, что и последующие
результаты каких бы то ни было волеизъявлений нации, в
том числе на референдумах, когда они не соответствуют
ожиданиям организаторов, легко могут быть фальсифицированы
и затем использованы для псевдолегитимизации наиболее
одиозных решений режима. Тем не менее, там, где возможен
независимый мониторинг и контроль результатов проведения
референдумов, они могут оказаться полезными как одно из
средств дезавуирования политики геноцида, реально проводимой
в России.
13. Пока же в российской действительности мы наблюдаем
совсем другую картину. Наша властвующая группировка не
допускает самой мысли о том, что власть может перейти
к оппозиции. Практикуются самые неприличные методы навязывания
общественному мнению тех или иных тезисов через прямо
или косвенно контролируемые СМИ, в первую очередь электронные.
Дело подчас доходит до прямого манипулирования. Поэтому
в отечественных условиях референдум не может формулировать
волю большинства, быть способом выработки государственных
решений, коррекции проводимого политического курса. В
любом случае он обречен на то, чтобы выродиться в имитацию
общественной дискуссии с заранее известным результатом.
Для того, чтобы придать ему другой смысл, необходимо предварительно
изменить политическую систему.
14. О Чечне. Сложившийся там баланс сил
референдум не изменил и не мог изменить. Страшная этническая
чистка 300 000 русских, проведенная в «свободной Ичкерии»,
в результате которой, только по официальной статистике,
погибло свыше 25 000 человек, не осуждена. Ее виновники
не названы и не наказаны. Механизмы компенсации пострадавшим
до сих пор не указаны. Напротив, продолжается трусливая
политика уступок, умиротворения и амнистии бандитов. Между
тем, именно эта антирусская чистка и стала реальной причиной
начала войны. Каких-либо новых позитивных реалий, которые
могли бы быть в Чечне, референдум не выявил, а только
зафиксировал результаты и углубил процесс, инициированный
сепаратистами. Таким образом, его последствия для территориальной
целостности России негативны.
15. Так что возможен и такой вывод:
как форма управления страной, референдум просто не имеет
смысла. Так же, впрочем, как бессмысленна вся внешняя,
декоративная часть «демократической системы» вообще. Народ
в принципе не может управлять страной. Во-первых, он не
является источником власти. Источник власти – сила. Для
верующего человека это сила высшая, разумная, Божия. Для
атеиста – просто грубое насилие, так или иначе замаскированное
демагогией – религиозной, коммунистической, фашистской
или либерально-демократической, безразлично. На практике
демократия есть форма власти той части элиты, которая
наилучшим образом научилась обманывать народ (управлять
им) с помощью т.н. «демократических механизмов». Одновременно
демократия законодательно оформляет те правила игры, которые
договорились соблюдать между собой на данном этапе элитные
группировки, борющиеся за власть и собственность. Не более
того.
16. В этом плане инициатива КПРФ с самого начала имела
мало шансов на успех, если понимать под ним веру в то,
что оппозиции действительно удастся устроить всенародное
голосование и получить нужный ей результат. У руководства
КПРФ не было иллюзий по этому поводу. Здесь ставилась
другая задача: заставить власть активно противодействовать
самой этой инициативе и тем самым вынудить публично подтвердить
свой страх перед голосованием по поставленным вопросам.
Вот это, в свою очередь, уже трудно квалифицировать иначе,
как факт четкого осознания правящей группировкой подлинного
мнения большинства нации. Причем мнения настолько доминирующего,
что в данном случае невозможно было бы пытаться переломить
его в ходе проведения референдума, даже запуская на всю
мощь агитационно-пропагандистскую машину власти.
