Тетекин Вячеслав Николаевич,
кандидат исторических наук,
член редколлегии газеты "Советская Россия"

Конечно значение референдума, как формы прямого народного управления несомненно. Однако результативность такой формы можно оценивать исключительно в конкретных условиях.

По-видимому единственный в недавнем прошлом случай "чистого" народного волеизъявления был в марте 1991 года, когда центральная власть была уже слишком ослаблена, чтобы навязать полностью приемлемый для себя результат референдума, а оппозиция - еще недостаточно сильна, чтобы сорвать его или ослабить его значение.

Из этого баланса сил и родился довольно достоверный результат - более 70% населения СССР были за сохранения единого Союза. Но как только баланс сил изменился в августе 1991 года, те же самые силы, которые требовали "демократии", немедленно отбросили итоги прямого народного волеизъявления и разрушили СССР, аннулировав результаты референдума.

При оценке возможности и значения референдума в России сейчас нужно прежде всего исходить из факта полного провала "демократического" проекта, который был навязан России и другим республикам СССР в начале 90-х годов и возникновения тоталитарной модели управления обществом, особенностью которого является контроль за состоянием общества через средства массовой информации.

После 1991 года практически везде "демократии" в СНГ выродились в деспотии, которые под давлением Запада сохраняют внешние демократические формы. Но ключевые решения везде принимает узкие правящие группировки, практически нигде (за исключением Белоруссии) не отражающие коренные интересы населения этих республик.

Парламенты, как правило, превращены в "резиновые печати", послушно штампующие решения исполнительной власти. И поскольку исполнительная власть не считается с мнением даже своего собственного "филиала" - парламента, нет причин предполагать, что она будет в больше мере считаться с мнением народа.

После 1991 года референдумы в России и в других странах СНГ проходили в условиях жесткого подавления свободы выбора, сильнейшего информационно-пропагандистского давления и прямой фальсификации результатов голосования.

В целом же результат и значение референдумов (как и любых выборов) зависят от баланса сил в стране. Если в марте 1993 года, в условиях шаткого баланса между Ельциным и Верховным Советом, результаты голосования еще все-таки отражали настроения электората (который высказался за сохранение паритета между законодательной и исполнительной властью), то в декабре того же года, после государственного переворота, референдум по новой, ельцинской конституции был откровенно подтасован.

Подтверждением того, что итоги референдума зависят не от мнения избирателей, а от расклада политических сил, являются недавние референдумы в странах Прибалтики и Восточной Европы, которые в большей мере, чем нынешняя Россия, претендуют на "цивилизованность" и "демократичность". Это были референдумы относительно вступления в Евросоюз. И в этих странах, где нет столь явно выраженных признаков тоталитаризма, как в нынешней России, все равно правящие группировки смогли навязать выгодные для них результаты референдумов.

Например, в Литве референдум проходил два дня. В первый день, с учетом пассивно-отрицательного отношения большинства населения к идее вступления в ЕС, явка избирателей составляла примерно 23% (с уче-том "голосования по почте" - 28%) Не было никаких оснований предполагать, что на второй день явка будет выше. Поэтому были использованы рычаги прямого подкупа избирателей. Каждому участнику референдума была обещана за чисто символическую плату бутылка пива, плитка шолколада или пачка стирального порошка. И в этих условиях население, которое власти сознательно держали в неведении относительно реальных последствий вступления в ЕС, дало явку в 50% с лишним процентов. После этого, очевидно, были пущены в ход механизмы фальсификации итогов голосования. Трудно поверить, что около 90% проголосовавших поддержало вступление в ЕС.

Аналогичные события происходили и в других странах, где состоялись референдумы по вступлению в ЕС. Низкая явка в первый день - необходимая "коррекция" тактики правительства - искомый результат. Известно, например, что в Эстонии, где референдум еще не проходил, доля эстонцев, поддерживающих вступление в ЕС (не говоря уж о русских, живущих там) составляет не более 35-40%. И тем не менее можно ожидать, что референдум, за счет применения различных механизмов манипуляции общественным мнением (которые явно сейчас разрабатываются для Эстонии) даст результат, необходимый эстонской "элите".

В России с привычкой нынешней власти к грубым формам фальсификации общественного мнения, ожидать сколько-нибудь справедливых результатов референдума не приходится. Честный результат возможен только в случае заблаговременного "выравнивания политического игрового поля" - обеспечения равного доступа различных участников к СМИ, контроля за честным и свободным характером выборов со стороны массы иностранных наблюдателей, как это случилось в ЮАР в апреле 1994 года, когда в результате всеобщих выборов был ликвидирован апартеид.

Но даже и там, честность выборов (и выравнивание политического игрового поля) могли произойти лишь в условиях баланса сил между правительством и АНК (поддержанным международным сообществом). Кстати, результаты выборов все равно были крупно искажены за счет фальсификации голосования в провинции Наталь, находившейся под контролем враждебного АНК движения Инката. И никакие международные наблюдатели не могли ничего сделать.

Вывод: в идеале, в устоявшейся, сбалансированной политической системе референдум несомненно может быть эффективным средством управления жизнью в обществе, коррекции курса. Так происходит, например, в Швейцарии, где референдумы проходит чуть ли не четыре раза в год, их решения не оспариваются и они непосредственно (и как правило положительно) влияют на жизнь общества.

В России в условиях власти нынешней абсолютно коррумпированной правящей группировки, намеренной удержать власть любой ценой, предполагать возможность полноценного волеизъявления через референдум было бы наивно. Единственная возможность - через организацию мощного политического давления (демонстрации, забастовки и другие формы протеста) на нынешний режим, то есть через изменение баланса сил в стране. В краткосрочном будущем (в ближайший год-полтора) такая возможность не просматривается.

Тем не менее референдум был бы крайне полезен, ибо в условиях нынешней колоссальной поляризации общества и огромного (хотя и скрытого) недовольства правящей группировкой, "элита" вряд ли смогла бы обеспечить полностью приемлемые для себя итоги голосования. особенно по тем чрезвычайно острым вопросам, которые предложены КПРФ. В этой связи работу по продвижению идеи референдума нужно продолжать.

Референдума в обозримом будущем (год-полтора) не будет. Но это вряд ли станет победой правящей группировки. Закрывая еще один канал народного волеизъявления, ликвидирую еще одну предпосылку для коррекции политического и социально-экономического курса страны, правящая "элита" сама создает предпосылки для того, чтобы необходимые и назревающие перемены в России произошли в формах, не относящихся к разряду "демократических".

20 июня 2003